Агнесе Цауне: рак груди во время беременности отнял мечту выносить ребенка

Организация родителей Mammamuntetiem.lv предлагает серию статей «Рак груди», ее создание поддерживает TENA Latvija.

Спроси о том, что не дает покоя...

Это был июнь 2018 года, когда Агнесе, принимая душ, нащупала новообразование в груди. «Так как у меня фибротическая грудь и уже было несколько фиброаденом, я не удивилась, что это за шишка. Я много читала, что фиброаденомы твердые, подвижные… И такой же была размером с ноготь мизинца шишка в груди, — вспоминает Агнесе Цауне и добавляет, что обостренные эмоции беременной и, возможно, также женская интуиция все же победили кажущееся логичным понимание: — Я рассказала мужу о своем открытии, но и он меня успокаивал, говоря, что ничего там нет плохого. Но я стала плакать, не было успокоения».

Во время ежемесячного визита Агнесе рассказала о своей тревоге и гинекологу, под заботой которой была как беременная. Доктор прощупала ее грудь и посоветовала пройти ультрасонографическое обследование. «Мне повезло, и я уже в тот же день записалась на обследование в одной частной клинике к очень хорошему специалисту. После тщательного осмотра она сказала, что у меня все в порядке. Чтобы я ела чернику, помидоры и приходила через год. У меня камень с души упал… Это был последний день на работе перед уходом в декрет, я была рада, но все-таки полное спокойствие не получила», — рассказывает Агнесе.

Я возразила, что образование растет, оно горячее, но маммолог списал это на беременность и записал меня к специалисту через два месяца...

Начался долгожданный предродовой отпуск, который Агнесе намеревалась провести спокойно и приготовить все необходимое для будущего ребенка. Но образование в груди с каждым днем все больше напоминало о себе — оно увеличилось, стало горячим и вызывало пульсирующее, жгучее ощущение. Оба будущих родителя объясняли все это беременностью, из-за которой налилась грудь, но как-то раз Агнесе пожаловалась маме своего мужа Ивете, которая является врачом. «Она сказала — это ничего, потому что я же была на проверке у хорошего специалиста! Но я хотела еще раз убедиться, что все хорошо, и записалась в «Страдиня» к первому доступному маммологу. Этот специалист также ощупал мою грудь — образование было примерно полтора сантиметра, — посмотрел заключение и снимок проведенной до этого сонографии и сказал, что это фиброаденома. Я возразила, что образование растет, оно горячее, но маммолог списал это на беременность и записал меня к специалисту через два месяца — 20 августа».

Роковое совпадение, что именно эта дата стала днем, когда в принудительном порядке на свет появился первенец Агнесе и Кришьяниса...

Роковой приговор

Жгучее образование в груди постоянно напоминало, что оно все еще там, но Агнесе пыталась говорить себе, что все хорошо. В конце концов, два специалиста это утверждали! «Прошел июль, и я чувствую, что шишка уже выросла размером с небольшое яблоко. Она болела, я даже не могла лечь на тот бок. Я жаловалась матери мужа, и она посоветовала сходить к доктору Андрею Сребному в Онкологический центр», — вспоминает Агнесе. К счастью, она послушалась. Этот доктор после осмотра сразу отправил Агнесе сделать ультрасонографическое обследование там же, в Онкологическом центре. На этот раз специалисту не понравилась увиденная картина. Взяли биопсию — маленький образец из шишки, — и началось мучительное десятидневное ожидание, когда можно будет узнать результат анализа. «В это время мы были в отпуске в Павилосте, но как только мы приехали, я позвонила доктору, и он сказал, что анализ очень плохой. У меня перехватило дыхание…» — сквозь слезы шепчет Агнесе, и заметно, что и сейчас, во время нашего разговора, она немного дрожит, вспоминая роковой приговор. «Это было так, — медленно продолжает она, — понимаю, что у меня ребенок в животе, который шевелится, и у меня опухоль груди… Ребенок должен был родиться только 6 октября. Я узнала диагноз на 28-й неделе беременности, и никто не знал, что делать». Агнесе улыбается, говоря, что беременность была идеальной — ни токсикоза, ни других проблем, даже дополнительные витамины не нужно было пить. И тут — бац! — диагноз! К тому же опухоль была из особо агрессивной категории, которая растет быстро, и где же еще во время беременности!

Диагноз я узнала на 28-й неделе беременности, и никто не знал, что делать.

«Мы все были настолько потрясены… Конечно, мой муж Кришьянис держал мою руку, сказал, что все будет хорошо, что я выздоровею и мы пройдем через это… На самом деле в тот момент было очень, очень важно это слышать, — подчеркивает женщина и добавляет, что тот период был как в тумане: — Я была в положении, и большой шок отнял у меня ощущение реальности». В решении дальнейших вопросов участвовала мать мужа Агнесе Ивета. «И огромное спасибо ей. Она как врач поговорила с заведующей кафедрой родов и гинекологии Рижского университета им. Страдиньша Майрой Янсоне, затем последовал консилиум врачей, в котором я не участвовала, но где решили, что надо делать операцию кесарева сечения, чтобы можно было быстрее начать лечение. Когда после этого я сама пошла поговорить с доктором Янсоне, мне не дали гарантии, что ребенок выживет, потому что его легкие еще не были готовы дышать…»

Агнесе не в состоянии выразить свои мысли, которые в тот момент ее терзали, — ребенок был долгожданным и очень желанным, и, конечно, у будущей мамы была мечта о гармоничных родах в определенное время, о кормлении грудью, чего бы это от нее ни требовало, о том, что... Этих красивых мечтаний было много, как и полагается во время беременности, но, как говорит Агнесе, внесенные судьбой коррективы были безжалостными. «Мы с мужем очень верили, что все будет хорошо. Не было никаких сомнений, что могло бы быть иначе».

Тогда все началось…

Рой родился на 33-й неделе во время операции кесарева сечения. Мальчик был пухлый для своего срока — 2340 граммов и 48 сантиметров. «Наверное, он знал, что скоро придется появиться на этот свет», — говорит Агнесе. За неделю до назначенного кесарева сечения она ежедневно вводила медикаменты, чтобы подготовить легкие ребенка к дыханию. «Первые минуты после рождения Рой даже заплакал, а потом моему мальчику становилось хуже, и хуже, и хуже… Даже когда он находился в отделении интенсивной терапии».

Рядом с Агнесе все время был муж Кришьянис, и оба вместе в разрешенное время — каждые три часа — ходили навещать своего ребенка, который лежал, подключенный к аппарату искусственного дыхания и другим устройствам. «Другие мамочки приносили молоко своему ребенку, а мне сразу дали таблетки против лактации, потому что ни один из докторов не поддерживал кормление грудью даже до химиотерапии, хотя я очень хотела... — говорит Агнесе: — Это было безумно. И еще труднее было потому, что я даже не могла взять в руки своего ребенка, который боролся за жизнь».

Бывали случаи, когда Агнесе вообще не уходила в палату, а оставалась сидеть в коридоре у двери отделения интенсивной терапии. «Я не хожу в церковь, но тогда читала Библию и молилась как умела все эти часы, когда не могла быть у своего сына. Я выключила телефон, потому что поняла, что не могу быть открыта ни для кого другого, только для своего ребенка. Я экономила и концентрировала свою энергию только для него».

Хотя каждый раз, когда молодые родители могли подойти к кроватке своего мальчика, был долгожданным, в то же время он был полон страха — будет ли малыш еще там… Агнесе признает, что это был для нее большой удар, который все еще грызет, потому что «я чувствовала ужасную вину перед своим ребенком, что не могла его выносить, потому что у меня была какая-то ужасная смертельная болезнь…»

Всё еще больницы

В «Страдиня» семья провела неделю, переживая и очень критические моменты. «Но вся команда родового отделения чудесная. Спасибо всему персоналу за заботу и профессионализм!» — благодарит Агнесе.

На восьмой день после родов последовала поездка в детскую больницу на Виенибас гатве, где семья провела неполный месяц. «Мне впервые позволили взять в руки своего ребенка. Я была так неописуемо счастлива... У него остались проводки только в носу, через которые кормить. И там я могла быть рядом с Роем сколько хочу, так мы с мужем посменно жили возле своего малыша». Агнесе признает, что в свое время, когда строился Дом для родителей, она думала: действительно ли такой нужен? «Но когда мы сами провели это время в Доме для родителей, мы поняли, какая это благодать. Там есть место, где отдыхать, классные номера, кухня, возможность постирать одежду, и там же недалеко твой ребенок!»

Параллельно с пребыванием со своим ребенком Агнесе также усердно делала все, что говорил врач-онколог. После пропитого курса антибиотиков, чтобы устранить воспаление, возникшее после родов, начались многочисленные обследования, а затем и первая химиотерапия. Все это происходило в «Страдиня», куда Агнесе ездила сама на своей машине и потом обратно на Виенибас гатве к ребенку. Она признает, что, видимо, так вцепилась в жизнь, мобилизовалась из-за ребенка, что «не позволяла себе чувствовать себя плохо». После химиотерапии только больше клонило в сон и было больше усталости, но другие побочные эффекты, которые обычно бывают, обошли ее стороной.

«Всего у меня было шесть сеансов химиотерапии. Перед первой процедурой опухоль была уже примерно пятисантиметровой подвижной шишкой. Поскольку нередко во время химиотерапии образование обычно даже исчезает, доктор перед процедурой в том месте поместил маленькую металлическую скобку, чтобы в случае необходимости знать, где именно была шишка. На время операции она уменьшилась до полутора сантиметров», — рассказывает Агнесе и добавляет, что ей не нужно было терять грудь, хотя «я сказала: если это нужно, пусть мне отрезают хоть обе. В тот момент для меня это было так маловажно… Главное было остаться живой, чтобы посмотреть, как растет мой сын».

После первых двух химиотерапий все было хорошо, зато после последних двух — очень неприятно. Во время пятой химиотерапии Агнесе едва не потеряла сознание.

Наконец-то домой!

«Это не был такой красивый приезд домой — с шариками, цветами, гостями… У меня только что была первая химиотерапия, волосы еще не выпали, поэтому я сразу организовала Рою фотосессию новорожденного. Позвонила Кристине Завеле, которая была также ПЭП-мамой, и сказала, что нам надо торопиться, потому что у меня сейчас выпадут волосы, а я хочу фотографии с ними». Фотосессия состоялась через два дня.

Говорят, что в доме даже стены лечат, и Агнесе была счастлива наконец быть в своем гнездышке. В том месте, которое они с мужем взлелеяли, однако, когда они были с маленьким комком на руках, неисчезающей эмоцией было волнение о том, что будет. «Я не знала, как буду чувствовать себя после следующей химиотерапии, как смогу ухаживать за только что родившимся ребенком… Мне также приходило в голову, что я могу умереть, хотя на уровне чувств я была уверена, что все будет хорошо. Конечно, я переоценила многие вещи. Я человек, который любит жизнь и в целом не депрессивный нытик», — говорит Агнесе.

После первых двух химиотерапий все было хорошо, зато после последних двух — очень неприятно. Во время пятой химиотерапии Агнесе едва не потеряла сознание. «Все же я прошла полный курс химиотерапии. Всегда после этого пила таблетки от тошноты, чтобы ее вообще не было. Мне всегда ужасно хотелось спать и есть. Очень хотелось съесть что-то жирное — жареную картошку, пельмени. Наверно, организму нужно было много сил, чтобы бороться…»

Через две недели после первой химиотерапии выпали и красивые волосы Агнесе. «Перед этим я постригла их покороче, однако во всей этой истории выпадение волос мне казалось самым диким. Я сказала, что буду ходить на облучение хоть сто раз, только не давайте мне такую химию, от которой выпадают волосы! Теперь думаю: глупо, но тогда это было важно. У меня были длинные, красивые, здоровые волосы с классной структурой, густые... Это было мое украшение», — вздыхает Агнесе и добавляет, что вскоре после этого выпали и ресницы, а брови стали заметно тоньше.

Долгожданная операция

Последнюю химиотерапию Агнесе получила между Рождеством и Новым годом — 28 декабря. «После этого я очень ждала операции, потому что хотела поскорее избавиться от этого злокачественного образования. К счастью, анализы крови вскоре стали хорошими, и уже 21 января, на свои именины, я поступила в отделение на операцию. Опухоль удалили и метастаз не нашли. Это было такой хорошей новостью после пробуждения от наркоза…» — говорит Агнесе. И тогда началось «интенсивное время облучения — 32 раза каждый рабочий день! Мой муж прямо начал гонять на ралли, он много бывал в отъезде за границей, и у меня не было с кем оставить Роя, потому что моя мама живет и работает в Лиепае, мама Кришьяниса — медик и не каждый день могла быть. Один раз я договорилась с соседкой, другой раз помогла подруга, потом еще кто-то гулял с коляской вокруг Гайльэзерса, пока я облучалась. Это происходит быстро, но все же примерно полчаса надо». В этой процедуре главным побочным эффектом тоже была сильная усталость, хотя, как говорит Агнесе, было трудно отличить — это из-за бессонных ночей или терапии: «В первые три месяца ребенка нужно было кормить каждые три часа, в том числе ночью».

Теперь он подвижный, любознательный и озорной двухлетка с основательным кризисом двухлетки!

Женщина признает, что период выздоровления требовал много сил — и физически, и духовно, и «не только у меня, но особенно у моей мамы, матери мужа, мужа… У него еще отец в то время был болен раком и, к сожалению, умер в прошлом году».

Агнесе говорит, что во всей этой ужасной истории поняла, как сильно ей помогали истории успеха других женщин и телефонный разговор с женщиной, излечившейся от рака груди. «Поэтому я согласилась поделиться своей историей», — подчеркивает она и добавляет, что еще неоценимая сила — это команда поддержки — муж, который был все время рядом, мама, которая приезжала из Лиепаи каждую неделю химиотерапии, мать мужа, которая много работает, но каждый понедельник ездила и готовила еду, нянчила Роя… «Теперь он подвижный, любознательный и озорной двухлетка с основательным кризисом двухлетки!» — смеется Агнесе.

Мечты не исчезают

«Я думала о том, почему так случилось. Почему я не могла своего первого ребенка, своего долгожданного любимца выносить... Опухоль затмила мне эйфорию от рождения ребенка, — говорит Агнесе, признавая, что ответов до сих пор нет. — Ходя медитировать, я поняла, что иногда с нами случаются вещи, которые просто должны происходить. Может быть, я недостаточно любила себя. Я всегда была отличницей, которой все нужно по плану, а в жизни так не происходит».

Агнесе по-прежнему ходит на медитации, во время которых она накапливает энергию, чтобы снова отправиться в открытую жизнь, наполненную различными вызовами. Также с тех пор, как узнала диагноз, уже с первого дня и до сих пор она посещает психотерапевта, где высказывает и все свои черные мысли. И еще, по мнению Агнесе, очень важно доверять и верить своему врачу. Что то, что он делает, правильно и обязательно поможет. «Я человек, которому нравится все контролировать. Например, если семейный врач выписал какие-нибудь лекарства, я обычно читаю в интернете всю доступную информацию о них, изучаю всю инструкцию. Но на этот раз я не читала даже о возможных побочных эффектах после полученной химиотерапии. Было чрезвычайно трудно самой ходить в аптеку за медикаментами для химиотерапии, но я настроила себя, сказав, что мне дают не яд, а лекарство, чтобы я выздоровела. Очень доверяла своему химиотерапевту Гунте Пуркалне. Я благодарна ей за заботу».

Иногда с нами случаются вещи, которые просто должны происходить. Может быть, я недостаточно любила себя. Я всегда была отличницей, которой все нужно по плану, а в жизни так не происходит.

На этапе выздоровления у Агнесе была еще одна привычка — каждое утро начинать со свежевыжатого сока — апельсин, морковь, свекла, сельдерей, имбирь… «Пока я лечилась, я не ела сладостей, хотя доктор говорила, что нужна энергия», — говорит она и добавляет, что только в группах поддержки не могла участвовать. «Я не хотел никому оставлять своего малыша, потому что не знала, сколько у нас осталось времени быть вместе, — рассказывает Агнесе. — Думаю, что в группах поддержки онкологических пациентов и в лагерях целительны именно различные ретриты под руководством специалистов».

В этом месяце Агнесе празднует свой 39-й день рождения. Она по-прежнему проходит обязательные проверки несколько раз в год и по-прежнему осмеливается мечтать еще об одном ребенке. «Я всегда мечтала, что у меня будет трое детей. Все в руках Бога. Со своим онкологом я не осмелилась говорить об этом вопросе, в свою очередь, гинеколог говорит, что лучше синица в руке, чем охотник на дереве. Но сейчас проходит одно большое исследование, которое продлится еще пять лет, и тенденция довольно положительна при второй беременности после опухоли груди. К тому же никто не может ответить, была ли у меня так называемая опухоль беременности или же она появилась еще до того, как я забеременела».

В конце беседы Агнесе добавляет: «В моей истории целительными были моя семья и самые близкие друзья, которые верили, что нам удастся, которые молились за нас. На мой взгляд, важно доверять процессу лечения и верить в лучшее, положиться на жизнь. Важно также двигаться, потому что движение — это жизнь. Мой источник силы — мой сын и мой чудесный муж, спасибо им».

Рекламная информация

Новые прокладки и пакеты TENA Silhouette Noir черного цвета! Одевайся смело и носи свое любимое темное белье.